Вот что пишет Александр Николаевич Челинцев (русский учёный, экономист-аграрник) в своей книге «Русское сельское хозяйство перед революцией» (стр. 10-12): «На долю крестьян из всей площади посева приходится 89,3%, из скота рогатого – 94,2%, из свиней – 94,9%, овец – 94,3%. Короче сказать, только около 5% объема всех производительных отраслей принадлежат более крупным владельцам, имеющим свыше 50 десятин. Точно также и другие – служебные части хозяйства, например, лошади принадлежат крестьянам почти целиком (93,8%). Останавливаясь отдельно на хлебе, имеем ту же картину. Интересно здесь отметить ещё специальные трудоёмкие культуры (не хлебá). Только для сахарной свёклы оказывается, что большая часть посева её, около 90% принадлежит крупным владельцам. Для всех же других культур – льна, конопли, овощей, картофеля и т.п. – наоборот, бóльшая, подавляющая часть принадлежит крестьянскому хозяйству. Таким образом, кроме сахарной свекловицы, почти всё сельскохозяйственное производство в это время находится в руках крестьянства».
Большинство оппозиционных вариантов аграрных программ в начале XX века в первенство ставили изменение количественной стороны крестьянского землевладения («малоземелья») за счёт помещичьих земель, т.е. были популистски подстроены под мечту крестьян о дополнительном наделении землёй. Крестьяне жили «вне времени и пространства» – им казалось, что где-то есть бескрайние поля, которые принадлежат помещикам. Эту уверенность в них разжигали пропагандисты из различных революционных партий, повторявшие небылицы про огромные помещичьи угодья.
Что же было на самом деле?
«По обилию земли, приходящейся в России на одного человека населения вообще и земледельческого в частности, и по незначительному числу мелких участков, Россия превосходит почти все государства света и никакого малоземелья в ней не имеется. Мы знаем, между тем, что, по общественному мнению, сделавшемуся стереотипным, малоземелье есть главнейшая причина бедственного положения крестьян. Эти жалобы… доказывают не малоземелье, а однозначущи с жалобами на невозможность дальнейшего ведения экстенсивного хищнического хозяйства на истощённой почве» (П.М. Лохтин. «Состояние сельского хозяйства в России сравнительно с другими странами», стр 142).
«В сущности, спекулятивный характер рассуждений о малоземелье и тем более – о всеобщем малоземелье был ясен любому непредвзятому наблюдателю. Минимальная площадь наделов не мешала крестьянам Подольской, например, губернии вовремя платить все подати и занимать лишь 19-ю позицию по числу переселенцев в 1896–1914 гг.» (М.А. Давыдов «Двадцать лет до Великой войны. Российская модернизация Витте-Столыпина», стр 447).
Именно качественные, а не количественные проблемы стояли на первом месте. А точнее черезполосица, длинноземелье, передел и община в целом, в разы тормозили производительность крестьянской земли.
В то же время, наибольшие успехи были достигнуты поддерживаемым государством добровольным переселением крестьян в Сибирь. В 1906–1915 гг. за Урал, на плодородные земли национального колонизационного фонда, переселились 3 млн человек. Обратная миграция составила 17 %. (Тюкавкин В.Г. «Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная реформа», стр 251-253).
Им же была оказана наибольшая помощь поставками сельскохозяйственной техники.
Земледельческое население сибирского края удвоилось. Благодаря труду новосёлов посевные площади в регионе увеличились с 4 млн до 8 млн десятин (1 десятина = 1,09 га). Среднегодовой вывоз хлеба за Урал вырос с 15 млн пудов в 1900-1904 гг. до 47 млн пудов в 1910-1914 гг. Вывоз сибирского масла за пределы региона возрос с 3 млн пудов в 1906 г. до 6 млн пудов в 1913 г.
Капиталовооруженность одного крестьянского двора в среднем возросла с 600 до 900 руб. Государство и земства оказывали крестьянам масштабную агрономическую и ветеринарную помощь, была расширена система внешкольного сельскохозяйственного образования...
© Антон Коломайко.
Большевики, полностью лишившие крестьян земли и устроившие в 1928-1937 годах насильственную «коллективизацию», ввергли крестьян в новое «крепостное право» и такие голод и нищету, каких не было даже до «Манифеста о земле и воле» Императора Александра II от 19 февраля/3 марта 1861 года, крепостное право отменившего.
Journal information